- Не смей запрещать, - а он рукой предупреждающе, сжал меня пониже спины, - и руку убери!
- Хорошо, реветь разрешаю, - сжимать перестал, но руки своей от меня не отлепил. Замер, и сердце его застучало неровно, - …если пообещаешь мне ночь нежности, взамен всех твоих слез, - горячее дыхание опалило ушко.
- Что? - ослышалась, наверное.
- Одна ночь со мной после всего, и можешь сейчас реветь сколько душе угодно. Я стерплю.
И лизнул? Или мне показалось, что он языком коснулся и без того уже красного ушка. Шутит. Отстранилась, посмотрела в черные искрящиеся глаза оборотня, утонула в них, почти. Вином пусть от него и пахнет, но он не пьян совсем. Взгляд трезвый на губах кривая ухмылка; такая может за доли секунды перерасти в ехидный оскал или широкую улыбку, от которой сердце останавливается, а затем устремляется вскачь.
- Прошлая ставка была меньше, - заметила я, вытерев мокрые следы со щек. Слезы от удивления закончились, появилось смущенное недоверие. Как он может шутить на такую тему?
- Так и обстоятельства изменились, - Стафорд плавно поднялся вместе со мной на руках и вышел из кабинета, через тайный проход. В узком коридоре было холодно и темно, наверное, я поэтому вопросила с дрожью в голосе, а не с ехидными нотками:
- Те-те-б-бе только тело нужно, а душу получить не хочешь?
- Ну, - он свернул вправо и начал подъем по узкой лесенке, - если я душу из тела за ночь не выбью, возьму и ее.
- Вот тебе и ночь нежности… - возмущенно фыркнула: - Бить будешь?
- Хм, может быть, отшлепаю за своеволие.
Он прекратил подъем, толкнул маленькую дверцу и, пригнувшись немного, внес меня в светлую спаленку под крышей, какие во дворце выдают слугам. Оборотень оглянулся и увиденным остался доволен. То, что это не моя спальня я заметила, но не сказала, сейчас другой вопрос все мысли занимал:
- Так я же извинилась! А ты давно простил.
Борон меня на пол поставил, спиной повернул и взялся за пуговицы лекарского платья, с такой уверенной легкостью, словно бы тысячу раз раздевал. Хотела в сторону шагнуть, так он не позволил, на место вернул и продолжил разоблачать:
- Простил, но руки у меня все еще чешутся, и желание есть неуемное.
- Какое-какое? - платье соскользнуло с плеч, и я ошеломленная осталась в одной лишь нижней рубашке.
- Простое, чтоб ты дней десять сидеть не могла, - разул и, не вставая с колен, за руки взял, спросил серьезно: - Есть хочешь?
- Нет, - гляжу в его глаза, встревоженные, на отросшие локоны, что скрывают лоб, плотно сжатые губы и линию подбородка, и возмущение само собой как-то прошло. Растаяло.
- Пить?
- Тоже нет.
- Ну, тогда спать… - улыбнулся.
Пискнуть не успела, оказалась на одной кровати с Белым варваром, прижатая к могучей груди и укрытая одеялом, до самого подбородка. Возмутиться бы, напомнить, как обидел, а после приезда во дворец пить пошел, но сил на разговоры уже нет. Тепло под его боком, спокойно и усталость переживаний вцепилась в меня мертвой хваткой, нагоняя сонливость.
- А ты не уйдешь? - спросила с зевком, еле слышно.
- Не дождешься. Я здесь сейчас свой талисман от замерзания стерегу, - весело заявил Стафорд.
- Как это?
- Тут ни камина, ни печки, если я уйду, заболеешь.
- Все продумал, чтоб не прогнала? - догадливо спросила я, он лишь прижал к себе сильнее. А мне ответа не нужно, и так решилась пойти на уступку: - Тогда… до.
Насторожился.
- Что «до»?
- Ночь нежности, - прошептала с улыбкой.