- Выйди, - заискивающе протянула.
- Нет.
- Там свежо, - сделала еще один маленький шажок ко мне.
- Нет, холодно.
- Выйди, кому говорят! - стала над душой и за живот схватилась. Думает я из уважения к беременной, спорить постыжусь. Ошиблась.
Не вставая и глаз не поднимая, спросила сухо:
- И к кому вы меня посылаете?
- Да, просто…
- Кто там? - еще тверже спросила я.
- Варос, - призналась белошвейка нехотя и поспешила никчемную причину обосновать, - третьи сутки ждет тебя.
Не сдержалась, фыркнула глянув на нее снизу вверх:
- Откуда третьи, если он из запоя вышел сегодня сутра!
- Но ведь пить-то он из-за тебя начал? - и руки уперла в бока.
А я молчу, потому что, если что-то и будет сказано мною сейчас, то отнюдь слова не мирные. Она же мое молчание за капитуляцию приняла, настоять себе позволила:
- Выйди и поговори… - мой тяжелый вздох, свистящий сквозь зубы не заметила, как собственно и выдох, - …дай душу излить, горемыке. Пожалей.
Жалеть? За что? За то, что его мать с сестрой у горных пристанище нашли? Или за то, что он в семье жены живет, как безвольный пахарь? А ведь это мне пришлось несладко, это я уехала из родного селения и живу теперь в чужом дому!
В глазах потемнело. Нет, не от боли, злость полыхнула так, что уж подумала, сердце сейчас остановится. Как с места встала, как книгами хлопнула, не знаю, но Рата от стола моего скоренько отошла, испуганно за живот схватившись.
- Ариша, что ты…?
- Я понять не могу, о чем с ним говорить. Унизил, опозорил, бросил он меня, а теперь я его выслушать должна?!
- Так он же… несчастный, - промямлила тихо.
- Как только о себе, хорошем, думал, так и продолжает! И в горестях своих винит всех почем зря. Не я ему стакан в руки дала, не я пить заставила. А хотел бы мать с сестрой в деревне оставить, сам бы с бароном встретился.
Я протяжно выдохнула, злость отступила, прошел запал, отгромыхало:
- На худой конец, к бесекам поехал бы, повидал…
А она стоит, не шелохнутся, в глазах обида, губы поджала сердито, хмурится. Знает упертая, что я права, да от своего не отступится.
- Ариша, совести у тебя нет. Что люди скажут? Парень пьет, не просыхая, а ты…
- Совесть есть, из-за нее я сейчас приехала, - говорю, а самой не верится. Раньше бы смолчала, и слушала потупившись, а сейчас… Не позволю, винить себя не позволю. Потому что нет здесь моей вины, и никогда и не было.
- И чтобы не сказали люди, мне плевать…
- Да как ты можешь?! - вспыхнула негодованием, заломила руки. Вот-вот кинется супруга звать, чтоб он племянницу образумил, дал по шее.
- Могу и буду, - я прошла к двери и демонстративно ее открыла. - Для меня всех прочих важнее Севуня с дядей и дочка его от вас, а еще Ола и Захар. Остальные… по боку.
Мой кивок в сторону прохода, женщина поняла, вышла притихшая и уже из коридора спросила слезливо: