— Папа, нет! Осторожно! — закричала Грейс.
Прогремел выстрел.
На краткий миг время приостановилось. Не до конца: оно затрепыхалось и замерцало на месте, свет замигал и померк, потом загорелся снова. Если бы этот миг мог превратиться в живое существо, он стал бы бабочкой, на трепещущих крыльях летящей к солнцу.
Шелби мешком рухнула на пол, и я, потеряв равновесие, спиной приложился о шкафчик.
Она была мертва. Ну или умирала, потому что ее тело содрогалось в конвульсиях. А я почему-то мог думать лишь о том, какую грязь развел на полу. Я смотрел на белые квадратики линолеума и видел кровавые разводы, оставленные моими ботинками, И один четкий красный отпечаток волчьей лапы в центре кухни, который каким-то чудом сохранился в первозданном виде.
Я не понимал, откуда так пахнет кровью, потом взглянул на свои трясущиеся руки и увидел алые потеки на запястьях и ладонях. Усилием воли я заставил себя вспомнить, что это кровь Шелби. Она была мертва. Это была ее кровь. Не моя. Ее.
Мои родители медленно досчитали от трех до одного, и из моих вен хлынула кровь.
К горлу подкатила тошнота.
Тело сковал холод.
Я...
— Нужно унести его отсюда! — разорвал тишину пронзительный девичий голос. — Перенесите его в тепло! Со мной все в порядке. Все в порядке! Я просто... Да помогите же мне перенести его!
Их голоса терзали мой слух, слишком громкие и слишком многочисленные. Они засуетились вокруг меня, перед глазами у меня все кружилось, по коже пробежала мучительная волна, но где-то в глубине души оставался один незыблемый островок.
Грейс. Я уцепился за это имя. Если я удержу его в голове, все будет хорошо.
Я весь дрожал, с меня сходила кожа.
Грейс.
Кости сминались и сплющивались под напором мышц.
Грейс.
Ее взгляд продолжал удерживать меня, даже когда я перестал чувствовать ее пальцы, сжимавшие мои локти.
— Сэм, — попросила она. — Не уходи.
Глава 38
Грейс
38 °F
— Это кем же надо быть, чтобы так поступить с ребенком? — поморщилась мама.
Не знаю, что заставило ее сморщиться: то, что я ей только что рассказала, или больничный запах мочи и дезинфекции.
Я пожала плечами и заерзала на больничной койке. Не знаю, зачем меня вообще сюда привезли. Рану у меня на руке не пришлось даже зашивать. Единственное, что мне было необходимо, — увидеть Сэма.
— Это какая же у него теперь искалеченная психика. — Мама хмуро посмотрела на экран телевизора над кроватью, хотя он был выключен. Моего ответа дожидаться она не стала. — Ну конечно же. Конечно, искалеченная. Иначе и быть не может. Такое никому даром не проходит. Бедный мальчик. У него был такой вид, как будто ему по-настоящему больно.
Я очень надеялась, что к тому моменту, когда Сэм закончит говорить с медсестрой, мама прекратит разглагольствовать на эту тему. Мне не хотелось вспоминать его изломленные плечи, неестественную форму, которую приняло его тело под воздействием холода. И еще я очень надеялась, что Сэм поймет, почему я рассказала маме о его родителях. Это было лучше, чем если бы она узнала правду о волках.
— Я же тебе говорю, мама. Эти воспоминания действительно очень для него болезненны. Естественно, что он психанул, когда увидел у себя на руках кровь. Это же классический условный рефлекс, или как его там. Можешь посмотреть в Интернете.
Мама обхватила себя руками.
— Хотя если бы его там не было...
— Ну да, я бы погибла, и все такое прочее. Но он там был. Почему все вокруг распсиховались куда больше меня?
Отметины, которые оставили на моей руке зубы Шелби, большей частью успели уже превратиться в уродливые ссадины, хотя на мне все заживало далеко не так быстро, как на Сэме, когда его подстрелили.