Я весь подобрался. Ее любопытство показалось мне подозрительным, как будто она пыталась что-то вынюхать, особенно после того, как ту же тему затронула Оливия. Первым побуждением моего волчьего «я» было метнуться прочь. Промчаться по лестнице, распахнуть дверь и раствориться в лесной чаще. Не сразу у меня получилось подавить желание бежать и убедить себя, что она не может ничего знать и я сам приписал ее словам смысл, которого она в них не вкладывала. Еще дольше до меня доходило, что я слишком долго стою столбом и ничего не говорю.
— Ох... я не хотела поставить тебя в неловкое положение, — сбивчиво принялась извиняться она. — Ты не обязан мне позировать. Многие стесняются, я знаю. А ты, наверное, уже хочешь вернуться к Грейс.
Я почувствовал себя обязанным как-то загладить свою невежливость.
— Нет-нет... ничего страшного. То есть да, я немного стесняюсь. А можно, я буду что-то делать, пока вы будете меня рисовать? Ну, чтобы не сидеть сложа руки и не смотреть в пустоту.
Она в самом буквальном смысле подбежала к мольберту.
— Да! Ну конечно! Может, сыграешь на гитаре? Ох, как же здорово. Спасибо тебе большое. Садись вот сюда, под лампу.
Я пошел за гитарой, а она принялась метаться по студии: принесла мне стул, настроила освещение и задрапировала стену желтой тканью, так что на половине лица у меня заиграли золотистые отблески.
— Я должен сидеть неподвижно?
Она махнула в мою сторону кистью, как будто это могло дать мне ответ на мой вопрос, потом прикрепила к мольберту новый холст и выдавила на палитру черную краску из тюбика.
— Нет-нет, просто играй.
Я настроил гитару и принялся перебирать струны, вполголоса напевая под музыку и вспоминая, как сидел на диване у Бека и пел песни для стаи, а Пол подыгрывал мне на своей гитаре, и наши голоса сплетались в единой мелодии. Время от времени до меня доносилось то царапанье шпателя о палитру, то шуршание кисти о холст, и я задавался вопросом, что она делает с моим лицом, пока я не обращаю на нее внимания.
— Я слышу, ты что-то мурлычешь себе под нос, — сказала она. — Ты умеешь петь?
Я утвердительно буркнул, не прекращая лениво перебирать струны.
Она ни на миг не прекратила работать кистью.
— Это твои песни?
— Угу.
— А есть какая-нибудь про Грейс?
Я сочинил тысячу песен про Грейс.
— Да.
— Я хотела бы ее послушать.
Я не перестал перебирать струны, просто заиграл в мажорной тональности и впервые за год запел в полный голос. Это была самая радостная мелодия из всех, что я сочинил, и самая безыскусная.
Я влюбился в нее летом, в мою прекрасную летнюю девушку.
Она соткана из жаркого лета, моя прекрасная летняя девушка.
Я мечтаю быть с ней и зимой, с моей прекрасной летней девушкой.
Но во мне слишком мало тепла для моей прекрасной летней девушки.
Жарким летом я смеюсь, словно дитя, а она улыбается.
Лето — время, когда мы живем. Ах, как быстро оно кончается!
В ее ладонях все — и жар, и ветер, и дождь, который еще не пролился.
Я был бы счастлив, если бы наш летний день вечно длился.
Она посмотрела на меня.