И мне не под силу забыть об этом,
Даже лежа с тобой, лежа с тобой, лежа с тобой.
— Мне нравятся твои волосы, — произнесла она.
Я ничего не ответил, потому что был занят подбором мелодии, которая подошла бы к этим стихам.
— Прости за то, что случилось сегодня, — прошептала она. — Я не хотела тебя толкать.
Ее пальцы обогнули мое ухо и двинулись вниз но шее, и я вздохнул.
— Просто все слишком быстро. Я хочу, чтобы ты, — у меня едва не вырвалось «любила меня», — хотела быть со мной. Я всегда этого хотел, просто никогда не думал, что это случится на самом деле. — Мои слова прозвучали слишком серьезно, и я добавил: — Ведь я же мифологическое существо. Официально меня не существует.
Грейс засмеялась, совсем тихо, чтобы услышал я один.
— Дурачок. Для меня ты самый реальный.
— И ты для меня, — прошептал я.
В темноте повисла долгая пауза.
— Жаль, что я не превратилась в волчицу, — наконец произнесла она еле слышно.
Я открыл глаза, потому что должен был увидеть ее лицо. Никогда еще я не замечал на нем такого говорящего, безмерно печального выражения, таких горьких складок в углах губ.
Я коснулся ладонью ее щеки.
— Не надо об этом жалеть, Грейс. Пожалуйста, не надо.
Она помотала головой, не отрывая ее от подушки.
— Когда вы выли, я чувствовала себя совершенно несчастной. А уж как мне было тошно, когда ты исчезал на лето!
— Ох, ангел, я забрал бы тебя с собой, если бы мог, — сказал я и немедленно удивился тому, что у меня вырвалось слово «ангел», и тому, насколько оно ей подходило. Я провел рукой по ее спутанным волосам. — Но поверь, это тебе не нужно. С каждым годом во мне остается все меньше и меньше от меня.
— Расскажи, что происходит в конце, — чужим голосом попросила Грейс.
До меня не сразу дошло, что она имела в виду.
— А, в самом конце.
Я мог рассказать ей это тысячей разных способов, тысячей разных способов приукрасить. Грейс не клюнула бы на розовую сказочку, которую Бек поведал мне в самом начале, так что я выложил ей все без обиняков.
— Я становлюсь самим собой — человеком — каждый год в конце весны. Но однажды... в общем, видимо, однажды этого не произойдет. Я видел, как это было с волками постарше. В какой-то год они просто не превращались в людей и оставались... обычными волками. Они живут чуть подольше, чем простые волки. Но все равно лет пятнадцать от силы.
— Как ты можешь так говорить о собственной смерти?
Ее глаза поблескивали в темноте.
— А как еще я должен о ней говорить?
— Ну... с грустью.
— Я и так грущу об этом... каждый день.
Грейс ничего не ответила, но я чувствовал, как она переваривает то, что я сказал, раскладывает все по полочкам у себя в голове.
— Когда тебя подстрелили, ты был волком.