— Я принесла болеутоляющее. Как думаешь, не вырвет тебя, если ты его примешь?
Он издал слабый утвердительный звук. Я взяла с тумбочки стакан с водой и помогла ему проглотить две таблетки. Он пробормотал что-то такое, что можно было истолковать как «спасибо». Я подождала пятнадцать минут, потом лекарство начало действовать и его тело немного расслабилось.
А где-то точно так же страдал Сэм. Я представила, как он лежит где-то с раскалывающейся от боли головой, изнуренный лихорадкой, умирающий. Мне почему-то казалось, что если бы с Сэмом что-то случилось, я обязательно бы это поняла, почувствовала бы, если бы он умер. Джек негромко простонал во сне. Я не могла думать ни о чем, кроме того, что Сэму ввели ту же кровь. Перед глазами у меня вновь и вновь вставала картина, как Изабел вливает смертоносный коктейль ему в вену.
— Я сейчас вернусь, — пообещала я Джеку, хотя и думала, что он спит.
Я вышла на кухню и обнаружила там Оливию — та стояла, прислонившись к кухонному островку, и складывала лист бумаги.
— Как он? — спросила она.
Я покачала головой.
— Ему нужно в больницу. Ты поедешь с нами?
Оливия как-то непонятно посмотрела на меня.
— Думаю, я готова. — Она протянула мне сложенный листок. — Мне нужно, чтобы ты нашла способ передать это моим родителям.
Я попыталась было развернуть листок, но она покачала головой.
— Что это? — вскинула я бровь.
— Это записка, в которой я написала, что ухожу из дома и прошу их не пытаться меня разыскивать. Они, конечно, все равно попытаются, но хотя бы не будут думать, что меня похитили или что-то в этом роде.
— Ты собралась превращаться.
Это был не вопрос.
Она кивнула и снова состроила странную гримаску.
— Удерживаться становится все труднее и труднее. И может быть, конечно, это все потому, что удерживаться так неприятно, но я хочу этого. Даже жду. Понимаю, это звучит так, как будто я свихнулась.
Я вовсе не считала, что она свихнулась. Я все на свете бы отдала, чтобы оказаться на ее месте, чтобы быть с моими волками и с Сэмом. Но мне не хотелось признаваться ей в этом, поэтому я задала вопрос, который напрашивался сам собой.
— Ты собираешься превращаться прямо здесь?
Оливия сделала мне знак идти за ней, и мы вдвоем остановились у окна, выходящего на задний двор.
— Я хочу кое-что тебе показать. Смотри. Только придется немного подождать. Смотри внимательно.
Мы стояли у окна, глядя на безжизненный зимний пейзаж. Долгое время я не замечала ничего, кроме маленькой бесцветной птички, которая перепархивала с одной голой ветки на другую. Потом мое внимание привлекло еще одно еле уловимое движение, почти у самой земли, и я увидела в лесу крупного темного волка. Он не сводил светлых, практически бесцветных глаз с дома.
— Не понимаю, откуда они знают, — сказала Оливия, — но у меня такое чувство, что они меня ждут.
Внезапно до меня дошло, что на лице у нее написано радостное возбуждение, и от этого мне стало до странности одиноко.
— Ты хочешь уйти прямо сейчас?
Оливия кивнула.
— Я не могу больше терпеть. Скорее бы уже.
Я вздохнула и посмотрела ей в глаза, очень яркие и зеленые. Нужно было запомнить их, чтобы потом я смогла их узнать. Я подумала, что, наверное, должна что-то ей сказать, но в голову ничего не шло.
— Я передам твоим родителям письмо. Будь осторожна. Я буду скучать по тебе, Олив.
Я распахнула стеклянную дверь, и в лицо нам ударил поток холодного воздуха.