– А ты, Дмитрий? Ты можешь бегать? – с ненавистью спросил Александр.
– Да. Я все же солдат.
– А доктор? Он тоже не боец.
– Он мужчина. И, честно говоря, я волнуюсь за него куда меньше, чем за…
– Татьяну? Приятно это слышать.
– Меня беспокоит то, как она поступит.
– Да, это тонкое различие.
– Меня беспокоит то, что ты будешь так занят, тревожась о ней, что скиснешь и наделаешь дурацких ошибок. Она камнем повиснет на твоих ногах, заставит тебя призадуматься дважды, прежде чем идти на самый необходимый риск. Лесной контрольно-пропускной пункт Лисьего Носа хоть и плохо, но все же охраняется.
– Ты прав. Мы должны бороться за свободу.
– Значит, ты согласен?
– Нет.
– Александр, будь же благоразумен. Это наша последняя возможность. Я это точно знаю. Наш план идеален и может прекрасно удаться. Но она приведет нас к краху. Пойми, это ей не по силам. Не глупи, ведь до спасения осталось совсем немного. Разве не этого мы ждали? – улыбнулся Дмитрий. – Никаких пробных побегов, никаких «завтра», никаких «в следующий раз». Это то самое.
– Да. То самое, – согласился Александр, на мгновение закрыв глаза и борясь с почти неодолимой потребностью остаться в этом состоянии.
– Послушай же меня…
– И не подумаю.
– Послушаешь! – воскликнул Дмитрий. – Слишком долго мы вынашивали наш план. Не прошу же я оставить Таню навсегда. Вовсе нет. Я говорю: пусть мы, двое мужчин, сделаем все возможное, чтобы выбраться. Выбраться благополучно и, самое главное, живыми! Мертвый ты ей ни к чему, а если погибну я, то уж никогда не придется пожить вольной жизнью в Америке! Живыми, Александр. Кроме того, скрываться в болотах…
– Мы едем в Хельсинки в грузовике. Какие болота?
– Говорю же, если понадобится. Трое мужчин и слабая девушка – это слишком много. Нас в два счета обнаружат. Если что-то случится с Сайерзом, если он погибнет…
– С чего бы это? Он сотрудник Красного Креста, – перебил Александр, пристально изучая Дмитрия.
– Не знаю. Но если нам придется самим переправляться через Балтику пешком, по льду, скрываться на грузовиках конвоя… двоим это под силу, но троим… нас сразу же обнаружат и остановят. Она не осилит.
– Она осилила блокаду. Осилила волжский лед. Осилила смерть Даши. Осилит и сейчас, – ответил Александр, мучаясь неуверенностью. Опасности, которые расписывал Дмитрий, были достаточно реальны, а его речи казались отголосками собственных мыслей Александра, сходившего с ума от тревоги за Татьяну. – Все, что ты перечислил мне, – чистая правда, – с трудом выговорил он, – но ты забываешь самое главное. Что, по-твоему, случится с ней, когда обнаружится мое исчезновение?
– С ней? Ничего. Она не меняла фамилии, – пожал плечами Дмитрий, хитро подмигнув. – Ты очень постарался скрыть свою женитьбу, и теперь твоя предусмотрительность сработает.
– Да, только ей не поможет, – буркнул Александр.
– Никто ничего не будет знать.
– Вот тут ты ошибаешься. Я буду знать.
Он стиснул зубы, чтобы не застонать от боли.
– Да, но ты будешь в Америке! У себя дома.
– Ее нельзя оставлять здесь, – бесстрастно повторил Александр.
– Еще как можно. И ничего с ней не случится. Александр, она никогда не знала другой жизни…
– Да и ты тоже.