Татьяна улыбнулась.
– Я смогу носить твою фамилию в Америке? Пожалуйста.
– Я буду на этом настаивать, – задумчиво пробормотал Александр.
– В чем дело?
– У нас нет паспортов.
– И что? Обратишься в американское посольство в Швеции, и все уладится.
– Знаю. Но нужно как-то добраться до Стокгольма. В Хельсинки нельзя оставаться ни секунды. Слишком опасно. А вот переправа через Балтийское море будет довольно трудной.
Татьяна лукаво усмехнулась.
– А что ты собирался делать со своим хромым дьяволом? То же самое и со мной, – беспечно отговорилась она. – Евгений смотрит: видит лодку; он к ней бежит как на находку; он перевозчика зовет – и перевозчик беззаботный его за гривенник охотно чрез волны страшные везет. Вот и все. Твоя мать, ты, твои десять тысяч долларов помогут добраться до твоей Америки. – Ее маленькие ладони утонули в его больших и сильных. Александр задыхался под тяжестью своей любви. – Шура, – дрожащим голоском выговорила она, – помнишь тот день, когда ты подарил мне Пушкина? Когда устроил праздничный обед в Летнем саду?
– Словно это было вчера, – отозвался Александр. – В ту ночь ты в меня влюбилась.
Татьяна покраснела и откашлялась.
– А ты… не будь я такой глупой, застенчивой трусихой… ты мог бы…
Она прикусила губу и отвела взгляд.
– Что я? Что? Поцеловал бы я тебя? – допытывался Александр, все крепче сжимая ее руки.
– Угу…
– Таня, ты была насмерть перепугана. – Александр покачал головой. Тело ныло от неутоленного желания. – Я с ума по тебе сходил. Целовать? Да я взял бы тебя прямо там, на скамье, у статуи Сатурна, подай ты мне хоть какой-то знак.
Александр с каждым днем набирался сил. Он уже мог вставать и стоять у постели, хотя и с большим трудом. Зато морфий ему колоть перестали, и спина ужасно болела, напоминая о том, что и он смертен. На тумбочке громоздилась груда деревянных поделок. Он только что вырезал крошечную колыбельку и задумчиво вертел ее в руках… «Скоро, скоро», – повторял он себе. Он хотел попроситься в палату для выздоравливающих, но Татьяна отсоветовала. Сказала, что здесь уход куда лучше, да и место очень укромное.
– Помни, – объяснила она ему, когда они оба стояли у его койки и он обнимал ее за плечи, – никто не должен заподозрить, что ты поправляешься, иначе тебя немедленно отошлют на фронт.
Заметив вошедшего Дмитрия, Александр немедленно отнял руку.
– Держись, Тата, – прошептал он.
– Татьяна! Александр! – воскликнул Дмитрий, – Вот это да! Неужели мы трое снова вместе? Не хватает только Даши.
Александр и Татьяна ничего не ответили. И старались не смотреть друг на друга.
– Таня, ну как твои умирающие? Я как раз привез тебе новые простыни для саванов.
– Спасибо, Дмитрий.
– Не за что. Александр, вот тебе папиросы. Можешь не платить. У тебя скорее всего денег нет. Могу получить твои деньги по аттестату и привезти тебе.
– Не трудись, Дмитрий.
– Какой же это труд?
Он стоял у изножья койки. Небольшие глазки воровато перебегали от Татьяны к Александру.
– Ну, Таня, что ты делаешь в реанимации? Я думал, ты ухаживаешь за умирающими.
– Так оно и есть. Но я навещаю и тех, кому удалось выжить. Лев, тот, что лежит на тридцатой койке, тоже умирал. Но, как видишь, почти здоров и все время просит позвать меня.