– Никакая ты не цена остатка моей жизни, – бросил он, ставя ее на ноги. – Немедленно прекрати.
Но она упрямо покачала головой:
– Не прекращу.
– Еще как прекратишь, – прошипел он, стискивая ее.
– Предпочитаешь, чтобы оба погибли? – крикнула она. – Этого ты добиваешься? Выбираешь наши общие страдания, жертвы и в конце никакого Ленинграда? – Совсем потеряв голову, она принялась трясти его. – Это ты окончательно рехнулся! Ты должен, должен уехать! И уедешь, и там начнешь новую жизнь!
Александр оттолкнул ее и отступил.
– Если немедленно не замолчишь, клянусь Богом, я уйду и больше не вернусь! – пригрозил он, ткнув пальцем в противоположный конец улицы. – Никогда!
Татьяна кивнула, показав в том же направлении.
– Этого я и хочу. Уходи, Шура. Только далеко. Далеко.
– О господи! – раздраженно выпалил Александр, топнув ногой. – В каком же безумном мире ты живешь! Что ты воображаешь? Что можешь подлететь на своих крылышках, порхая и улыбаясь, и мило заявить: все в порядке, Шура, отныне мы пойдем разными дорогами. Неужели считаешь, что я на это способен? Я не смог оставить умирающего незнакомца в лесу. Как же смогу оставить тебя?
– Не знаю, – процедила Татьяна. – Уж постарайся, найди способ, солдатик!
Оба замолчали.
Что делать?
Она исподтишка наблюдала за ним.
– Неужели не видишь, как невозможно все, о чем ты толкуешь? Или совершенно потеряла голову?
Она видела.
– Я совершенно потеряла голову. Но ты должен бежать.
– Таня, я с места никуда не двинусь без тебя. Разве что к стенке, у которой меня расстреляют.
– Не смей! Ты должен бежать.
– Если не прекратишь… – начал он.
– Александр! – истерически крикнула она. – Если не прекратишь, я возвращаюсь на Пятую Советскую и вешаюсь в ванной, чтобы ты наконец освободился от меня и смог спокойно уехать! И сделаю это в воскресенье, через пять минут после твоего ухода, понятно?
Их глаза встретились. Долгое молчаливое мгновение.
Татьяна смотрела на Александра.
Александр смотрел на Татьяну.
Потом он распахнул объятия, и она бросилась к нему. Он подхватил ее на руки, они обнялись и так и не разжали рук. Наконец Александр пробормотал в ее шею:
– Давай договоримся, Татьяша: я пообещаю сделать все, чтобы остаться в живых, а ты – что будешь держаться подальше от ванных.
– Заметано, – кивнула Татьяна. – Знаешь, солдатик, ненавижу подчеркивать очевидное, особенно в такие минуты, но все же должна указать, что была совершенно права. И все на этом.
– Нет, ты была совершенно не права. И все на этом. Я говорил, что некоторые вещи требуют огромных жертв. А это вовсе не одна из таких вещей.
– Нет, Александр. Ты сказал другое: что все великие деяния требуют и стоят великих жертв.
– Таня, что ты несешь? Хотя бы на секунду отрешись от того мира, в котором ты живешь, и загляни в мой, и скажи, какую, черт возьми, жизнь я могу начать в Америке, зная, что обрек тебя в Советском Союзе на смерть или долгие мучения в лагерях? – вздохнул он, качая головой. – Уж тогда Медный всадник наверняка преследовал бы меня всю долгую ночь, прежде чем стереть в порошок.