– Ну же, Татьяша, – шептал он, – раздвинь ножки, как мне нравится.
Ее слезы казались ему чистейшим нектаром.
– Обещай, – попросил он, целуя светлые завитки на пухлом холмике, обводя языком нежную внутреннюю поверхность ее бедер, – обещай, что не покинешь Лазарево.
Она сдавленно стонала.
– Ты моя милая девочка… – твердил он, все нежнее, все настойчивее вторгаясь в нее пальцами. – Моя прелестная девочка… – твердил он, все нежнее, все настойчивее лаская ее губами, обдавая горячим дыханием. – Поклянись, что останешься здесь и будешь ждать меня! Обещай, что будешь хорошей женой и подождешь своего мужа.
– Обещаю, Шура. Я стану ждать тебя.
Но позже, немного отрезвев, измученная и одновременно счастливая, Татьяна грустно добавила:
– Придется ждать очень долго… Одной… В Лазареве…
Обняв ее так, что она почти не могла дышать, измученный и совсем не счастливый Александр тихо ответил:
– Одной, зато в безопасности.
Позже он так и не вспомнил, как они провели эти три дня. Подхваченные потоком враждебности и отчаяния, они сражались, боролись, сплетались в лихорадочных объятиях, расплескивая тела друг о друга, не в состоянии найти ту соломинку, за которую могли ухватиться, единственный отрезвляющий глоток утешения.
В то утро, когда уходил Александр, они даже не смогли коснуться друг друга. Не смогли… ничего.
Пока он собирался, Татьяна сидела на скамейке у дома. Александр надел военную форму, которую жена постирала и выгладила чугунным, нагретым на печи утюгом, причесался и надел пилотку. Привязал к ремню каску, собрал патроны, гранаты, сунул в кобуру пистолет и взвалил на плечи палатку.
Он оставил ей все деньги, кроме нескольких сотен рублей на дорогу.
Когда он вышел на крыльцо, Татьяна немедленно вскочила, исчезла в доме и через минуту появилась с тарелкой и чашкой. Черный хлеб, три яйца, нарезанный помидор.
Александр взял у нее тарелку. Горло сдавило словно петлей.
– С-спасибо.
Татьяна, придерживая живот, тяжело плюхнулась на скамью.
– Ешь. Тебе еще идти до Молотова.
Он нехотя жевал. Они сидели рядом. Только смотрели в разные стороны.
– Хочешь, чтобы я проводила тебя до вокзала?
– Нет. Не могу.
– Я тоже, – кивнула она.
Александр доел и поставил тарелку на траву.
– Как по-твоему, я оставил тебе достаточно дров? – спросил он, показывая на поленницу под навесом.
– Даже слишком. Хватит на всю зиму.
Александр осторожно вытащил белые атласные ленты из ее косичек, вынул расческу, провел по густым волосам, потер между пальцами шелковистую прядь.
– Нужно бы перевести аттестат на тебя. Я получаю две тысячи в месяц. Могу посылать полторы. Пятисот мне хватит на папиросы.
Татьяна покачала головой:
– Не нужно. Только новую беду наживешь. Ленинград не Лазарево. Не проговорись, что мы женаты. Сними кольцо. Не дай Бог Дмитрий что-то узнает. Только этого нам и не хватало! У тебя и без того полно неприятностей. И не нужны мне твои деньги!