– Ну? Не стыдно тебе щекотаться, когда у меня пила в руках? – отдуваясь, пропыхтел он.
– Но, Шура, у тебя вечно что-то в руках: если не пила, тогда папироса, или топор, или…
Он стиснул ее попку.
– Именно или… – Он схватил ее за грудь.
– Теперь видишь, о чем я? Можешь опрокинуть меня на землю. Делать все, что хочешь, – задыхаясь, пробормотала она.
Он обнял ее так, что хрустнули косточки. Либо он не осознавал собственной силы, либо опасался, что не сумеет прижать ее достаточно тесно. Татьяна надеялась на первое.
– Я здесь, Шура, я здесь, – выдавила она, нежно гладя его. – Пусти.
Он отпустил ее. Татьяна с трудом отдышалась.
– И что теперь? Ты отвлекла меня от работы и что предлагаешь? Отжимания? Резвиться в воде? Или что другое?
Они не шевелились. Глаза Татьяны искрились. Глаза Александра сияли. Она метнулась вправо, влево… Но Александр оказался проворнее.
– Попалась! – выкрикнул он, сцапав ее. – Давай еще раз.
Она метнулась вправо, вправо. Влево…
Не получилось.
– Попробуешь еще?
Она долго выжидала, собираясь броситься влево, и тут же оказалась справа, прежде чем он успел выпрямиться.
Татьяна с визгом бросилась в его объятия, покрывая поцелуями лицо.
– Давай в жмурки! Я завяжу тебе глаза, а ты будешь искать меня на поляне. И не смей щипаться!
– Почему это всегда мне глаза завязывают? – обиделся Александр. – Давай лучше я завяжу тебе глаза и буду кормить, а ты станешь угадывать, что я кладу тебе в рот.
Он еще не успел договорить, как Татьяна захихикала.
– Ты что? – с невинным видом осведомился Александр.
– Шура! Как насчет того, чтобы я угадала раньше, чем ты завяжешь мне глаза?
Александр, хохоча, понес ее в дом.
– Ладно, поиграем. Но только если ты назовешь по-английски то, что я положу тебе в рот.
Он запустил руки ей под платье и стал ласкать.
– Пусти! Я убегу и спрячусь, а ты будешь меня искать.
– Это еще к чему? Ты уже здесь.
Он погладил ее попку.
– Шура, ты слишком крепко меня держишь. Я шевельнуться не могу.
– Знаю. Не хочу, чтобы ты шевелилась.
– И что это за игра?