Марина срывала обои со стены. Оторвав кусок, она подходила к ведру, окунала туда бумагу, брала ложку и соскребала клейстер.
– Сегодня в очереди одна женщина говорила, что клейстер делали из картофельной муки.
Татьяна осторожно отобрала у Марины обрывок.
– Картофельной муки и клея.
Марина едва не ударила ее.
– Не трогай! Оторви себе сама, если хочешь.
– Клей, Марина, – повторила она.
– И что же?
– А что, если отравишься?
Марина беззвучно рассмеялась, соскребая влажный клейстер и отправляя в рот.
– Даша, что ты делаешь?
– Растапливаю буржуйку.
Даша стояла перед печуркой, бросая в огонь книги.
– Ты жжешь книги!
– Нужно же как-то согреться!
Татьяна схватила сестру за руку:
– Нет, Даша! Прекрати! Только не книги! До такого мы еще не дошли!
– Таня! Будь у меня больше сил, я бы убила тебя, разрубила на куски и съела, – бросила Даша, швыряя в печку очередную книгу. – И не учи меня…
– Нет, Даша, – повторила Татьяна, не выпуская ее руки. – Не книги.
– Но у нас нет дров, – спокойно парировала Даша.
Татьяна бросилась к кровати. Зощенко, Джон Стюарт Милль, английский словарь…
Она вспомнила, что в воскресенье днем читала Пушкина и неосторожно оставила драгоценный томик у кушетки.
Девушка повернулась к Даше, продолжавшей неустанно бросать в огонь одну книгу за другой, и с ужасом увидела у нее «Медного всадника».
– Даша, нет! – взвизгнула она, бросаясь на сестру.
Откуда у нее взялись силы кричать? Набрасываться? Откуда взялись силы на эмоции?
Татьяна вцепилась в книгу, ВЫДРАЛА из цепких Дашиных пальцев.
– Не смей, – дрожа, повторяла она. – Это моя книга.
– Все они наши, – вяло протестовала сестра. – Какая разница? Главное – не замерзнуть.
Татьяна была так потрясена, что не могла ничего сказать и только молча лизала губы.
– Но почему книги? – выговорила она наконец. – А мебель? Стол и шесть стульев. Если экономить, нам хватит на всю зиму.