В переполненной комнате воцарилось молчание.
Глаза Александра опасно блеснули.
– Ну почему же, – промямлила Татьяна, – хожу. Вчера сидела под лестницей.
– Да. Три минуты. И то все время вертелась.
– Она что, опять бегает на крышу?
Никто не ответил. Чтобы избежать пристального взгляда Александра, Татьяна сделала вид, будто вытирает пыль со швейной машинки.
– А я могу ходить на Невский проспект? – спросила она, по-прежнему не поднимая глаз.
– Никогда. Там самый сильный обстрел. Но они стараются не попасть в гостиницу «Астория». Ту, что рядом с Исаакиевским.
Татьяна смущенно зарделась.
– Не важно, – торопливо продолжал Александр. – Гитлер объявил, что после взятия Ленинграда и триумфального шествия войск по Невскому он устроит банкет в «Астории». Держись подальше от Невского. И никогда не ходи по северной стороне улиц, идущих с востока на запад. Понятно?
Татьяна притихла.
– А на какое число назначен банкет в «Астории»?
– Не на число. На месяц. Октябрь. Гитлер вообразил, что ленинградцы покинут город к октябрю. Но думаю, он просчитался.
– Что бы мы делали без тебя, Саша! – воскликнула Марина.
Даша снова прижалась к нему.
– Говорю же, отстань от него. Иди отбивай Таниного кавалера.
– Да, Марина, валяй, – буркнула Таня, косясь на полупьяного Дмитрия, лежавшего на кушетке.
– Значит, разрешаешь, Таня? – допытывалась Марина.
«Видимо, Шура, одного отступления недостаточно, – думала Татьяна. – Явно недостаточно».
Когда она стала убирать чашки, Дмитрий вдруг очнулся и с дурацким смехом притянул ее к себе.
– Танечка, – повторял он, – Танечка…
Татьяна пыталась освободиться, но он оказался сильнее.
– Таня, когда же? Когда? – От него несло перегаром, и ее затошнило. – Я не могу больше ждать.
– Дима, очнись. Отпусти меня, – умоляла Татьяна задыхаясь. – Иначе получишь мокрой тряпкой по физиономии.
– Дима, что это такое? – вмешалась мать. – Таня, по-моему, он слишком много выпил.
Татьяна скорее почувствовала, чем услышала присутствие Александра за спиной. Скорее почувствовала, чем услышала его голос.
– Да, – кивнул он, оттаскивая Татьяну и помогая ей встать, – он определенно чересчур много пьет.
– Что это с ним? – не успокаивалась мама. – Ведет себя как-то странно. Угрюмый, мрачный. И с тобой неласков.
Татьяна, пытаясь отдышаться, взглянула на Дмитрия:
– По-моему, он думает не столько обо мне, сколько о возможной гибели. У него одно на уме. Остальное его не интересует.