– Воевал, – мрачно буркнул он. – Но как бы то ни было, запомните крепко-накрепко: дрожите над каждым кусочком, словно только он стоит между вами и смертью.
– С чего это вдруг? – капризно фыркнула Даша. – Где твое знаменитое чувство юмора? Голод? Мы не будем голодать! Ленсовет как-нибудь сумеет нас накормить. Ведь мы еще не окружены полностью?
Александр закурил:
– Даша, сделай мне одолжение, экономь еду.
– Хорошо, милый. Даю слово, – кивнула та, целуя его.
– И ты тоже, Таня.
– Ладно.
Милый.
Даю слово.
Вот поцеловать его не удастся.
– Александр, как долго бомбили Лондон летом сорокового? – спросила Даша.
– Сорок дней и ночей.
– Думаешь, и нас ждет то же?
– Не то же. Хуже. Нас не оставят в покое, пока Ленинград не падет. Или пока мы не отгоним немцев.
– А разве мы думаем сдаваться? Если понадобится, я буду драться на улицах.
Татьяна усмехнулась. Весьма храброе заявление со стороны девушки, которая все ночи просиживает в убежище!
– О нет, Даша, все не так просто. И тебе не захочется драться, потому что уличные схватки – это кошмар наяву не только для обороняющихся, но и для нападающих. Потери людской силы огромны. Гитлер считает своим долгом беречь жизни арийцев. Поэтому вряд ли он станет рисковать своими людьми. Так что желание Димы скорее всего исполнится, – с плохо скрытым презрением закончил Александр.
Татьяна взглянула на Дмитрия, распростертого на диване рядом с отцом и то ли дремавшего, то ли пребывавшего в состоянии ступора, и пошла доставать чашки.
– И мы будем жить, как в Лондоне? – азартно спросила Даша. – Выдержали же они бомбежки! Даже ходили танцевать в клубы! Похоже, веселья у них не поубавилось! Я сама видела в кинохронике.
Она погладила ногу Александра.
– Даша, мы не в Лондоне! – воскликнул он, отодвигаясь. – Здесь нет никаких танцклубов! Или считаешь, что их собираются строить специально на время блокады?
Лицо Даши мгновенно омрачилось.
– Блокады?
– Даша, Лондон никто не осаждал! Неужели не понимаешь разницы?
– А мы в блокаде? – ахнула Даша.
Александр не ответил.
Мама, Даша, Марина и бабушка сгрудились вокруг стола, пожирая глазами Александра. Все, кроме Татьяны, которая стояла у двери, нагруженная чашками и блюдцами.
– Мы в блокаде, – вырвалось у нее. – Именно поэтому немцы стали окапываться. Не хотят терять своих. И собираются уморить нас голодом. Верно, Александр?
– Слишком много вопросов для одного вечера, – уклонился он. – Только никому не отдавайте еду, договорились?
– Саша, – неверяще выдохнула мама, – я слышала, что немцы в Петергофе. Это правда?