– Нет, – согласился он.
– А в английском?
– Есть. Privacy.
Татьяна промолчала.
Александр скользнул ближе, обвил ее ногами.
– Таня, когда мы в следующий раз сумеем увидеться вот так, наедине?
– Мы и сейчас одни.
– Но когда мне снова удастся поцеловать тебя?
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Но Александр не пошевелился.
– Знаешь, что следующего раза может не быть? – мрачно проворчал он. – Немцы вот-вот окажутся здесь. И наша привычная жизнь закончится навсегда.
– Она уже закончилась. С двадцать второго июня все разительно изменилось.
– Ты права, – согласился он. – Но до сегодняшнего дня мы всего лишь вооружались и готовились. Теперь же Ленинград вот-вот превратится в поле сражения. И в конце концов сколько из нас останется лежать на этом поле? Сколько останется в живых? Сколько попадет в плен и сколько сохранит свободу?
О боже!
– Именно поэтому ты приходишь при каждом удобном случае, даже если при этом приходится тащить за собой Дмитрия? – ахнула Татьяна.
Александр с тяжелым вздохом едва заметно кивнул.
– Я всегда боялся, что увижу твое лицо в последний раз и следующего уже не будет.
Татьяна почти всхлипнула и свернулась клубочком.
– Но почему… почему ты всегда приводишь его с собой? – удивилась она. – Неужели не можешь попросить его оставить меня в покое? Меня он не слушает. Что мне с ним делать? Я видеть его не могу!
Александр не ответил, и Татьяна с беспокойством старалась поймать его взгляд.
– Расскажи о Дмитрии, Шура. Чем ты ему обязан? И почему мне кажется, что ты у него в долгу?
Александр упорно рассматривал пачку папирос. Наконец Татьяна в отчаянии выдохнула:
– Ты… ты должен ему… Меня?
– Татьяна, Дмитрий знает, кто я.
– Прекрати, – пробормотала она почти неслышно.
– Если я и расскажу, ты не поверишь. Как только я открою рот, пути назад для нас уже не будет.
– Для нас уже теперь нет пути назад, – возразила Татьяна.
– Понятия не имею, как быть с Дмитрием, – признался Александр.
– Я помогу, – пообещала Татьяна, готовая в эту минуту отдать ему все, даже свое сердце. – Рассказывай.
Александр вышел на узкий балкон и, сев наискосок от нее, прижался к стене и вытянул ноги. Татьяна не пошевелилась, поняв, что сейчас ее близость ему не нужна. Сняв туфлю, она едва коснулась босыми ногами его сапог. Ее ступни были вдвое меньше, чем у него.